— Муж в своем детстве эту тетушку «мамой Ларисой» называл, а свою настоящую мать – «мамой Таней», – усмехается тридцатитрехлетняя Ирина. – Всем рассказывал в три-четыре года, что у него две мамы. Свекровь только смеялась, ко второй маме своих детей она ничуть не ревновала. «Мама Лариса», ее старшая сестра, всех детей им вырастила: и мужа моего, и золовку, и двоих детей золовки…

— Почти семь лет они уже вместе живут, три года назад дочь забеременела, я думала – ну, теперь распишутся! – рассказывает пятидесятитрехлетняя Анна Федоровна. – Нет, так он ее и промариновал до самых родов, хотя я говорила дочери – не надо уже никакой свадьбы в такой ситуации, сходите и просто распишитесь в ЗАГСе, чтобы ребенок родился в браке. Но дело не в свадьбе даже – Олег просто не хочет регистрировать отношения, вот и все. Все эти рассуждения о том, что штамп в паспорте ничего не меняет… Я ему говорю, ну раз не меняет, так возьми и поставь, чего ты его боишься-то? Сразу ощетинивается – мол, это не ваше дело. И дочь тоже злится – мама, ну что ты лезешь? Да, я понимаю, от моего зудежа на эту тему ничего не изменится. Но теперь она снова беременна, а про свадьбу по-прежнему молчок. И это мне очень не нравится…

— …Внучке пять лет недавно исполнилось, избалованная донельзя, – вздыхает шестидесятилетняя Инна Павловна. – Как сейчас говорят, в попу дутая. Родители ей ничего не запрещают, ни за что не ругают. Она запросто может перебить взрослых, влезть в разговор, кричать, что-то требовать в магазине или, например, за столом. Стоит ей сказать «хочуууу», все бегут исполнять. Я несколько раз попыталась поговорить с дочерью, что такое воспитание ничем хорошим не закончится. Свобода – это прекрасно, но ребенок должен знать границы… В ответ мне дочь сказала, что мои советы по воспитанию ничего не стоят, потому что воспитывать я не умею, у нее из детства куча комплексов, она не может себя подать, всего боится, жмется по углам, потому что я ее маленькую задавила претензиями и требованиями. Своего ребенка она будет растить по-другому, не так, как я растила ее…

— Дочь вышла в свое время из декрета, когда ее ребенку и года не было, – рассказывает шестидесятитрехлетняя Тамара Ильинична. – Точнее, «вышла» - это даже не то слово, она буквально туда выскочила, не дождавшись конца декрета, потому как не могла уже больше сидеть с ребенком… Материальных причин работать у Анжелы абсолютно не было. Зять неплохо зарабатывал уже тогда, квартира у них была своя, дочери досталась от моего отца по завещанию еще до свадьбы. Анжела до декрета работала в бухгалтерии большого холдинга, отнюдь не главбухом, а так, на должности подай-принеси, зарплата была около пятидесяти тысяч рублей. Нашла она какой-то частный сад за сорок пять… Я чуть не упала, когда стала узнавать, что за сад!

— Никогда бы не подумала, что мы с мужем будем ругаться в декрете из-за денег, – вздыхает двадцатидевятилетняя Анна. – Да, транжирой и мотом он не был никогда, но скупердяем его я бы тоже раньше не назвала. Или он искусно шифровался четыре года до рождения ребенка, я уж и не знаю. Потому что после того, как я села в декрет, началось. Одежду, говорит, старую донашивай, ты дома сидишь, вот выйдешь на работу, купим новую, а пока зачем. Маникюр можно и самой делать, стричься тоже не обязательно. Даст десятку на хозяйство, а через неделю округляет глаза: «Как, ты уже все потратила? Я тебе только что давал! КУДА ты дела деньги?» В последнее время еще и намекать начал – у всех жены в декрете подрабатывают, ноготочки пилят, тортики пекут, статьи пишут, молодцы девчата, зарабатывают, может, и тебе что-то такое придумать, чтобы не сидеть просто так?..